Среда, 27.11.2024, 19:34
Приветствую Вас Интересующийся
Авиация Коми
| Главная » Статьи » История » Исторические записки |
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ (Рождественская быль с фрагментарными мистическими посылами) (2)
| Потеряв веру в добрых и удачливых народных лекарей, по крайней мере, из числа тех, к кому можно было попасть на сеанс, не рискуя остаться инвалидом, Михайлов натянул на себя фиксирующий корсет и обратился в поликлинику аэропорта, где получил направление в республиканский диагностический центр. Поехал он в Сыктывкар не один. За день до него туда улетел Славкин знакомый, техник с участка тяжёлых регламентов, Федя Добров. Примерно с тем же диагнозом - межпозвонковая грыжа. Или что-то в этом роде. Там авиаторы и предполагали встретиться. В клинике Слава первым делом начал проходить обследование. Оформил все документы, побывал на приёме у врача, щедро поделился кровью с больничной лабораторией и отправился оформляться в палату стационара. Конечно, он не планировал там залёживаться ночью. Благо знакомых в Сыктывкаре много. Есть где остановиться. Но порядок есть порядок. Хотя бы днём нужно находиться в палате. Обустройство не заняло много времени. Теперь можно и в город ехать. Но прежде Михайлов обратился в приёмный покой, чтобы узнать, где лежит Федя Добров. Он наивно предположил, что сможет скрасить тёмный зимний вечер вдвоём с другом в каком-нибудь приятном во всех отношениях заведении с живой музыкой и отзывчивыми сметливыми официантами, которым не нужно напоминать, что мясо должно быть горячим, а водка холодной. Каково же было Славкино удивление, когда ему сообщили, что Федя лежит в послеоперационной палате. Как раз сегодня утром его прооперировали, удалив один межпозвоночный диск. Михайлов вернулся на свой этаж стационара. Планы менялись. Посетителя к Доброву явно не пустят, а вот больного из этого же отделения попробуй, останови. Федька лежал бледный, точно мумия. Наркоз только что перестал действовать, и ему было больно. Рядом мучались ещё двое таких же бедолаг. На Славика эта картина произвела столь неизгладимое впечатление, что он твёрдо решил: согласия на свою операцию не даст ни за что на свете! Назавтра началось обследование. Славика щупали, мяли, брали всевозможные анализы, делали рентгеновские снимки. После чего врач предложил провести операцию на позвоночнике с неплохими шансами на успех. Но Михайлов категорически отказался. Тогда невропатолог настоял на том, чтобы Славик пару недель полечился на дневном стационаре. Начались больничные будни. Вскоре Доброва перевели в обычную палату, и Михайлову уже не нужно было уговаривать дежурную сестру, чтобы попасть к земляку. Но Федю по-прежнему мучили боли, он не мог спать ночью и постоянно находился в измотанном состоянии. Тогда Славик извлёк из сумки тюбик финалгона, на который так зарился заезжий маг в Печоре, и взял на себя труд периодически натирать друга. Дела пошли получше. Федя стал более общительным, начал самостоятельно передвигаться с палочкой по больничным коридорам. Видя такой прогресс, соседи по палате принялись смотреть на Михайлова взглядом верной жены, которую незаслуженно подозревают в измене, когда он открывал заветную мазь. Что ж, Слава уделил и этим беднягам своё внимание. Теперь уже вся палата благоухала финалгоном. Как-то в субботу или воскресенье, когда лечебных процедур почти нет совсем, Михайлов засобирался в город раньше обычного. Прежде чем покинуть больницу, он тщательно проинструктировал подопечных на предмет применения финалгона, как такового. "Ребята, втирайте мазь перед сном. Берите её чуть-чуть, а то не сможете терпеть. Осторожней, пожалуйста. А руку, которой будете мазать, тщательно вытрите и вымойте холодной водой", - говорил он. Федя в это время играл в шахматы и ловил указания краем уха. Эх, кабы он слушал внимательно! На следующее утро, когда Славик зашёл в палату к Доброву, он сначала ничего не понял. Было уже 9 часов утра - пора завтрака и подготовки к обходу врача. В помещении стояла гробовая тишина. Федя методично храпел и не думал подниматься. Михайлов намерился разбудить его, но соседи не дали. "Тихо, пусть поспит, - зашикали они. - Он только под утро задремал. Всю ночь маялся". Тут и выяснилось то, о чём хромоногий лётчик уже и сам начал догадываться. Накануне вечером Федя решил снять боль самым, что ни на есть кардинальным образом. Он надурачил пол-ладони мази и тщательно втёр себе в спину. Реакция не замедлила последовать. Одно дело, когда земляк обслуживает твою спину с аккуратным соблюдением дозировки. Но совсем другое, если ты взялся за медицинскую лямку с полным дилетантизмом. Федька орал, будто его разделывают на шашлык "с косточкой". На рёв пациента прибежала дежурная ночная сестра, которая попыталась снять лишнюю мазь с позвоночника. Куда там! Финалгон уже полностью усвоился изголодавшимся по "остренькому" организмом. Действие продолжалось около получаса. После чего Добров не выдержал пытки никотином и заковылял в ванную комнату. Там он включил ТЁПЛУЮ воду и попытался ТЩАТЕЛЬНО смыть следы ядовитой мази. Помните, о чём предупреждал Михайлов? Вода должна быть только холодной. Фёдор усугубил свои страдания, надеясь на авось. А в медицине такое не проходит. Да, тут ещё оказалось, что он не удосужился тщательно очистить руку после применения лекарства. Вступив в реакцию с горячей водой, финалгон продолжил своё коварное действие на кисти больного. А потом и на лице, когда Добров по недомыслию попытался вытереть с него пот. Представляете картинку - посреди ванной стоит огромный мужик с палочкой и верещит, как хряк на заклании. Лицо у Федьки красное, из носа непрерывной струёй льётся подозрительная жидкость, отдалённо напоминающая остатки всех предыдущих насморков не меньше, чем за 5 лет оптом. Рядом с ним суетится сестра, пытающаяся насильно впихнуть что-то успокоительное и обезболивающее в рот пациента. В распахнутую дверь всё отделение из числа ходячего контингента поместиться не смогло. Поэтому за удивительным зрелищем наблюдали по очереди, занимая места в партере методом выдавливания. И здесь властвовал естественный отбор, ребята. Природу не обманешь. В дальнейшем Доброва насилу заставили уйти из коридора, по которому он метался, будто раненый зверь, неистова кроша зубы, чтобы сдержать крик. Его уложили в палате, вкололи обезболивающее. Но заснул он только уже на рассвете. Мужественно приняв на себя основной удар от проснувшегося Фёдора, Славик заспешил в свою палату. Сегодня его выписывали. Дальнейшая перспектива выглядела весьма туманной. Про операцию, конечно, и мыслей не было. А то получишь потом инвалидность, и прости-прощай, лётная работа. Добров, вон, и по сей день ходит с палочкой, с трудом наклоняется, и раз в год проходит медицинскую комиссию, чтобы подтвердить 3-ю группу. Можно подумать, что с годами у него произойдёт образование нового позвоночного диска на месте изъятого, и он ударится в пляс, выбросив "третью ногу" за ненадобностью. Современные медицинские светила продолжают верить в чудеса? Но оставим это на их совести, а сами вернёмся к Михайлову. За время обитания в диагностическом центре Сыктывкара он познакомился с одним старичком из бывших политзаключённых, который записал ему в поминальник номер Московского телефона. Да не простой, а дающий надежду. Телефон этот принадлежал одному профессору, который возглавлял НИИ нейрохирургии. Ещё при Сталине этот профессор, будучи молодым доктором, "мотал срок" по печально известной 58-ой статье под Сыктывкаром, где и познакомился с тем самым Славкиным старичком из диагностического центра. Они несколько лет вместе одну баланду хлебали и спали на соседних "шконках". Итак, нужно ехать в столицу, что Славик и сделал. Предварительный звонок и рекомендация старичка сделали своё дело. Лечение началось незамедлительно. Михайлова каждый день подвергали процедуре сухого вытягивания с одновременной обработкой лазерной пушкой межпозвонковых инородных тел. Две недели пролетели, как один день. Слава ощутил себя вполне здоровым. Перед расставанием профессор предупредил, что теперь Михайлову никак нельзя резко поднимать тяжёлые грузы. Особенно если находишься к ним вполоборота. Эта рекомендация запала на дно Славкиного сознания и помогала несколько лет. Он успешно прошёл ВЛЭК и вскоре уже снова бороздил северные просторы на своей "вертушке". А когда стали набирать добровольцев послужить Родине на ликвидации аварии в Чернобыле, он и там проработал несколько месяцев. Дни шли за днями. Недели за неделями. Новогодние ёлки сменяли одна другую в праздничном хороводе жизни. Всё было прекрасно. С течением времени память о профессорской заповеди заросла травой забвения и чертополохом. Человек - такое удивительное существо. Он быстро забывает все свои несчастья и видит их в новом свете, если дела идут хорошо, нимало не задумываясь о том, что всё может вернуться. Но однажды Михайлов поплатился за свою короткую память. Летним погожим днём он помогал другу привезти кафель из магазина домой. Славик сидел за рулём и в погрузке не участвовал. Кафель складывали на заднее сиденье. Михайлову что-то не понравилось в расположении коробок со строительными материалами. Он повернулся из-за руля и попытался передвинуть одну из них. В момент наибольшего приложения усилия он услышал явственный хруст и почувствовал резкую боль в спине. Так что в глазах потемнело. Когда темный дурман начала рассеиваться, Михайлов внезапно различил в зеркале заднего вида лицо московского профессора, который грозил ему сухим маленьким пальцем и говорил: "Слава, Слава, что же ты наделал!" Назавтра экипаж Михайлова стоял в наряде. Вновь пришлось прибегать к помощи корсета, который до сего момента пылился в кладовке за ненадобностью. Добраться до места работы ещё полдела, нужно к борту, который на дальней стоянке к вылету готовится, как-то попасть. Эту проблему решили довольно быстро. Славу отвезли туда на автобусе для прибывающих и улетающих пассажиров. Зато в кресле командира он чувствовал себя привычно и комфортно. Встречал вернувшийся борт всё тот же автобус. Но такое решение проблемы только временное. Боли в позвоночнике снова не давали спокойно заснуть, а обезболивающие уколы реопирина помогали только на несколько часов. Слава позвонил в Москву и, узнав, что знакомый профессор недавно умер, понял - нужны новые способы борьбы с болезнью. Теперь уже в городе появился один мануальный терапевт из местных, который имел лицензию и брался только за те спины, которые мог привести в нормальное состояние, не навредив. Славик сделался его частым гостем. Мануальщик ставил ему диск на место, но спустя какое-то время тот снова "вываливался" из ряда позвоночных близнецов. Это было связано с тем, что вибрации в вертолёте - дело обычное. А для "не определившегося" позвонка хуже нет. Между тем, приближалось время очередного прохождения ВЛЭК. Работы для вертолётчиков в те времена было очень много, поэтому руководство управления ГА решило экипажи в Сыктывкар не посылать, а провести комиссии на местах базировки воздушных судов, чтобы время сэкономить. Славка явился на ВЛЭК в своём корсете с изрядной долей реапирина в крови. Ничего, довольно сносно. Если, конечно, не раздеваться до трусов. На приёме, конечно, обезболивающую принадлежность туалета пришлось снять. Не знаю, каким образом, но Михайлову удалось пройти комиссию. Только ему одному, правда, известно, чего это стоило. На маленьком фуршетном банкете по поводу прохождения ВЛЭК Славка отсутствовал, сославшись на дела, чем привёл в замешательство медсестёр, которые привыкли к его балагурству и шуткам во время совместных праздничных мероприятий. Эту ночь Михайлов не спал совсем, поскольку позвоночник мстил ему тягучей всепоглощающей болью за насилие над собой во время прохождения комиссии. Именно тогда Михайлов и решил наплевать на своё отношение к знахарям и чародеям от медицины и пойти к Софье Дмитриевне Генсак. Не все же целители, в конце концов, такие уроды, как тот молдавский костоправ с финалгоновым джокером в рукаве. А о Софье Дмитриевне отдельный разговор. Эта дама появилась в нашем городе после того, как отсидела в женской зоне строгого режима срок по приговору суда. Поговаривали, что она в молодости убила собственного мужа из ревности. Впрочем, это только слухи. Утверждать об их достоверности не берусь. Оставим эту тему и перейдём к делу. Одним словом, не захотела Софья Дмитриевна возвращаться к себе на малую родину после отсидки и осталась в северном городке жить. Вскоре к ней и дети переехали. Возможно, она их из детского дома забрала. Это если верить версии об её уголовном прошлом. Хотя оснований, чтобы не верить, тоже нет. И, скорее всего, лучше поверить, ибо тогда история о появлении удивительного дара этой незаурядной женщины становится более загадочной и, в то же время, романтичной. Хорошо, не стану вас больше кормить прелюдиями и сообщу следующее: Софья Дмитриевна Генсак обладала талантом ясновидения, запросто общалась с силами Космоса, снимала сглаз, порчу и лечила от многих болезней. Хотите, верьте, хотите, нет. А таланты свои обнаружила в себе Софья Дмитриевна как раз во время отбывания уголовного срока. От недостатка витаминов и какого-то особенного устройства организма она резко начала терять зрение, пока практически полностью его не лишилась. В этот период своей жизни стали приходить к заключённой необычные видения, таинственные и вещие. Она во сне отчётливо ощущала жаркое пламя, которое могло, как сжечь человека изнутри, так и испепелить его болезни. Вскоре подобные видения начали являться женщине и днём, целиком овладевая её сознанием. Не понятно каким образом, но Софья Дмитриевна сообразила, что их транслировала Вселенная. Она догадалась, что сможет управлять излечивающим пламенем, которое сама теперь могла вызывать по собственному желанию. Первым пациентом Софьи Дмитриевны Генсак стала она сама. Управляя священным огнём, она избавила себя от слепоты. Лагерный врач был просто поражён таким метаморфозам, но приписывать себе заслугу излечения больной не стал из скромности и непонимания случившегося чуда излечения. Хотя основы материалистического учения в его рациональном мозгу слегка поколебались. Врач настолько испугался этого, что начал избегать встреч с Софьей Дмитриевной, насколько это было возможно. Встречи их, между тем, становились неизбежными, поскольку лагерное начальство перевело его бывшую пациентку на место санитарки в лазарет, по-лагерному "больничку". На лёгкий труд по причине ослабленного здоровья. Софья Дмитриевна начала пользовать тяжёлых больных и очень многим помогла. Это укрепило её в мысли, что дар дан ей свыше неспроста. Теперь нужно посвятить себя людям. Может, в этом и есть её предназначение, которое позволит замолить тяжкий грех, приведший будущую целительницу в места не столь отдалённые. В Печоре Софья Дмитриевна Генсак начала свою практику с малого. Она на первых порах принимала пациентов в своём стареньком покосившемся бараке, где, собственно, и жила. В благодарность от больных Софья Дмитриевна брала, кто сколько даст, как и положено народным целителям. Твёрдая такса убивает талант. Стяжательство не может служить основой народной медицины. Это Софья Дмитриевна интуитивно чувствовала. Поэтому долгое время отказывала одному известному в городе врачу, скажем, Антохину, который организовывал центр народной медицины на коммерческой основе. Правда, вскоре всё-таки у неё появились небольшие средства, чтобы принимать больных со своим учеником в арендованной маленькой квартирке из двух комнат. Но такая возможность вовсе не свидетельствовала о её роскошной жизни. Барак оставался Софье Дмитриевне родным домом. Молва народная о Софье Дмитриевне не обошла стороной и Михайлова. Он созвонился с народной целительницей и договорился о встрече. В назначенный час Слава стоял перед небольшого роста женщиной лет за пятьдесят с пронзительным колдовским взглядом. Она будто рассматривала его изнутри. Михайлов, собственно, так мне и сказал: "Сложилось впечатление, что она проникла внутрь моего тела и что-то там щупает в позвоночнике". Затем Софья Дмитриевна уложила Славу на тахту и в приказном порядке объявила, что тому нельзя подглядывать за её действиями, а нужно плотно закрыть глаза, расслабиться и думать о чём-нибудь приятном. "Ну, вот, начинается. - Подумал Михайлов. - Это мы уже проходили". Однако возражать не стал и попытался задремать. Он почувствовал, как руки целительницы коснулись его спины, и она начала понемногу его массировать, постепенно увеличивая темп и силу нажима. Вскоре движения Софьи Дмитриевны сделались стремительными и сильными настолько, что с трудом верилось, будто спину лётчика пользует не хрупкая женщина, а, по крайней мере, здоровый докер из речного порта. Казалось, что мышцы вдоль позвоночника начали вздыматься и сами собой вибрировать в стремительном вальсе. Странно то, что было ничуть не больно, скорее приятно. Слава даже почти начал засыпать, но любопытство взяло вверх. Он повернул голову и пришёл в мистический ужас. Софья Дмитриевна стояла чуть в отдалении с закрытыми глазами, и что-то шептала, еле заметно шевеля губами. В одной руке она держала зажжённую свечу, второй же совершала какие-то движения, отдалённо напоминающие движения массажиста. Мышцы спины, тем не менее, ходили ходуном как бы сами собой. Вдруг целительница стремительно подняла веки и строго произнесла: "Я кому сказала, не оборачиваться! Немедленно расслабься и ни о чём плохом не думай. Я тебе не причиню вреда". Михайлов отреагировал, как на приказание командира роты в лётном училище, но сердце готово было выскочить из груди от животного страха. Софья Дмитриевна, почувствовав его состояние, немного ослабила движение космических сил на Славкин позвоночник и успокоила его довольно странным образом. Михайлов почувствовал, что сознание уже не принадлежит ему безраздельно. Кто-то властный и в то же время добрый начал внушать ему мысли о приятном солнечном дне с бесконечным полётом озорного шмеля. Славка сам стал этим шмелём. Он летел на ближний луг, чтобы полакомиться пыльцой. Полёт его был стремителен и лёгок. Хотелось бесконечно жужжать от внезапного счастья и выделывать фигуры высшего пилотажа на зависть неуклюжим долговязым бабочкам с тяжёлыми аляповатыми крыльями. Очнулся Слава оттого, что Софья Дмитриевна гладила его по плечу и говорила тихонько: "Вставай, уже всё. Завтра приходи снова". Пяти сеансов Славке хватило, чтобы полностью забыть о том, что еще недавно он с трудом мог передвигаться. Михайлов верил и не верил в то, что с ним произошло. Разум отказывался понимать, а плоть играла наливной силой, словно опровергая его, Славкины, сомнения. На этом можно было бы и закончить историю, если бы она не имела неожиданного продолжения. Прошло какое-то время. Слава по-прежнему был в строю. Он даже начал забывать о том, что когда-то его так мучили боли в спине. В один прекрасный светлый весенний денёк, когда капель радостно вторила оживлённым воробьям, и солнце улыбалось стремительным многоводным ручьям, которые дарило улыбающимся людям, произошло следующее. Славка уже отлетал месячную саннорму и поэтому был относительно свободен. Он как раз садился в свою "Волгу", чтобы поехать из аэропорта домой, когда его окликнул один знакомый пилот. Он попросил Михайлова подвезти двух статных полковников. Полковники были явно не местные. Одеты с иголочки. Один в форме КГБ, а второй десантник. От них исходил непередаваемый запах дорогого французского одеколона, редкого в то время. Чем-то они походили друг на друга. Слава предположил, что эти бравые ребята братья. И не ошибся. Действительно, к нему в машину сели братья Исаевы, Владимир и Виктор. Петровичи. Так они сразу и представились. Один был из Москвы, второй из штаба Рязанской дивизии ВДВ. Михайлов терпеть не мог столичных щелкопёров, но подтянутые, знающие себе цену, братья сразу ему чем-то приглянулись. Своей ли улыбчивой приветливостью или ещё чем, не понятно. По дороге разговорились. Оба полковника находились в отпуске. В Печору их занесла забота о близких. Где-то здесь в войсках МВД служила майором дочка одного из братьев. Её семейная жизнь давала трещину, вот отец с дядей и приехали произвести рекогносцировку на месте и попытаться воспрепятствовать развалу семьи. Рассказали Исаевы, что занимаются довольно долго оккультными науками и неизученными видами энергии. Один, который в КГБ служит, по долгу службы. Второй же - из любви к непознанному, которая возникла ещё в детстве. Братья Исаевы были довольно известны в кругах, которые стремились произвести прорыв в части, касающейся энергетики Космоса. Оба обладали даром целителей и могли читать мысли собеседников в первом приближении. Таких, как они, по стране насчитывалось не более четырёх-пяти десятков. Все такие уникумы проходили по картотеке старшего Исаева, который специальным отделом в КГБ руководил. Почему они заговорили про это в машине, я так и не понял. А Славка утверждает, что Исаевы просто нашли в нём благодарного слушателя, который долгое время находился под впечатлением от действий Софьи Дмитриевны Генсак во время его лечения. "Они же мои мысли засканировали, понимаешь?" - говорил Михайлов. Но вернёмся в тот весенний день, когда серая "Волга" несётся по Печорским улицам, вздымая тучу брызг на зазевавшихся прохожих. Михайлов решил проверить братанов "на вшивость", а, попросту говоря, развенчать их хвастовство перед провинциалом. По крайней мере, ему тогда показалось, что полковники просто над ним смеются. Вот он и спросил: "А не могли бы вы сказать, что у меня не в порядке со здоровьем?" Братья переглянулись, а потом КГБ-шник ответил просто: "Вы, вероятно, побывали в крупной аварии. У вас инородное тело на голове и остаточные явления после серьёзной травмы позвоночника". Славка чуть руль не бросил от неожиданности. А Исаев продолжал: "И ещё, у Вас налицо воздействие радиации на внутренние органы. Возможно нежелательное развитие злокачественной опухоли". "Ничего себе! И про это знают", - подумал Михайлов, но до конца так и не поверил. Про аварию они, положим, могли в лётном отряде узнать, да и про Чернобыль тоже. Не зря же эти полковники из административного здания выходили. Там и в лётный отряд не долго заглянуть, очень даже запросто. Полковнику КГБ из Москвы ничего не стоит до любой информации добраться, какой бы секретной она ни была. Братья переглянулись снова, Владимир, старший, расхохотался и прокомментировал свой смех следующими словами: "Так Вы не поверили? Мы же сказали, что приехали в частном порядке. Значит, никакую информацию о Вас ни у кого не получали. Мы, вообще, Вас всего полчаса назад впервые увидели. Не пугайтесь, я просто ЗНАЮ, о чём может подумать лётчик, которого лечили нетрадиционными способами в такой неординарной ситуации, как наша с вами". Как раз в это время Слава подумал о Софье Дмитриевне. Он полностью потерял дар речи и остановился у обочины, чтобы не создавать аварийную ситуацию на разбитой весенней дороге. "Ну, что, командир, пришёл в себя?" - привел в чувство Славика один из братьев. Михайлов часто-часто закивал, хватая ртом воздух, как карась, по которому плачет сметана. "Тогда рассказывай о том, кто тебя лечил", - сказали братья в унисон. Путаясь и сбиваясь, Михайлов поведал полковникам об истории своего лечения в общих чертах и о Софье Дмитриевне Генсак, в частности. "Ну, ничего себе, братец, - отметил в процессе рассказа младший Исаев, - тут такие в провинции уникальные люди живут, а ты и не знаешь ни хрена. В твоём отделе ничего про эту женщину не известно. И по картотеке она не проходит". "А ты, часом, ничего не приукрасил?" - спросил у Славки Исаев старший, незаметно переходя на "ты". Михайлов хотел было перекреститься, но партбилет во внутреннем кармане лётного кителя его остановил: "Всё, как видел, рассказал. Может, и приукрасил слегка, но это только от избытка впечатлений". "Хорошо, - сказал КГБ-шник, - а ты мог бы нас к этой женщине отвезти? Прямо сейчас". Михайлов утвердительно кивнул, и "Волга" рванула с места. Перед дверями двухкомнатной квартирки, где практиковала Софья Дмитриевна Генсак со своим учеником, было людно. Публика ожидала свой очереди, чтобы попасть под власть народных целителей. Внутри, в коридоре, тоже находилось несколько человек. Они сидели на небольшом стареньком диванчике с вытертым велюром. Но никто из них не стал возражать, когда Славка в сопровождении двух военных прошёл внутрь. Уважение к форме тогда ещё жило в населении. А, тем более, к военным с дюжиной больших звёзд на двоих. Дождавшись, пока Софья Дмитриевна закончит процедуру, делегация обозначила себя в комнате, которая побольше. Целительница встретила их с испугом. Она даже дар речи потеряла, предположив, что её собираются с позором изгонять из города как злостную колдунью и бывшую уголовную преступницу, осмелившуюся заняться частной практикой. Слава с трудом успокоил встревоженную женщину и объяснил цель визита. Тут в дело вступила "тяжёлая артиллерия" в лице старшего Исаева. Он первым делом открыл настежь окно и заметил, что проводить лечебные сеансы в душном помещении не следует. Затем они заговорили с Софьей Дмитриевной, совершенно, как старые знакомые, которые только час назад расстались. Беседа изобиловала специальными терминами, которые Михайлов не понимал. Зачастую и Софья Дмитриевна не понимала, о чём её спрашивает полковник. И тогда он толково и кратко объяснял простыми доступными словами, что имеется в виду. То и дело звучали такие непривычные обывательскому уху термины: третий глаз, огонь, аура, чакры, энергетика и другие. Славка притомился слушать и заговорил с младшим (а, может, и не с младшим вовсе) братом вполголоса. Тот неожиданно спросил: "У тебя иногда ноет нога в районе лодыжки?" Слава подтвердил. Тогда Исаев шепнул: "Сейчас сниму..." Затем присел возле Михайлова на корточки и начал перемещать невидимую болячку от колена к стопе и далее на пол. При этом он проводил вдоль ноги раскрытыми ладонями, примерно такими движениями, какими обычно сгоняют воздушные пузыри при наклейке обоев. В это время старший брат чётко, по военному, допрашивал целительницу. Он расспрашивал, в каком виде та представляет себе боль и как её лечит. Узнав, что Софья Дмитриевна, задиагностировав болезнь пытается сжечь её на том самом огне, который вызывает усилием воли, удовлетворённо хмыкнул. "А вот как радиацию из организма выводить будете?" - спросил дотошный полковник КГБ. "Так же, сжигать...", - неуверенно ответила целительница. "Нет, радиацию сжечь нельзя. - Возразил Исаев старший. - Её нужно превратить в пар и развеять в атмосфере". Славка почувствовал, что принимает участие в какой-то завиральной сказке. Очень всё было необычно и неправдоподобно. Солидный полковник говорит странные вещи, которые могут показаться бредом сумасшедшего. Наверно, так бы Михайлов всё и воспринял, как мимолётное помутнение рассудка, если бы излеченный позвоночник не убеждал его в обратном. "Теперь я Вам покажу, как расправляться с радиацией. - Заявил КГБ-шник. - У нас тут и больной имеется". Михайлов понял, что речь идёт о нём, и насторожился. "Ничего-ничего, можешь сидеть", - успокоил его Исаев. Он закрыл окно и обратился к Софье Дмитриевне: "Сначала, давайте, определимся, в виде, какого запаха мы улетучим в атмосферу радиоактивные частицы. Ну, скажем, к примеру, пусть это будет аромат цветущей сирени. Подойдёт? Тогда следите за моими мыслями..." Полковник замер посередине комнаты, закрыв глаза. Софья Дмитриевна стояла рядом с ним. Они напоминали двух забавных сомнамбул, которым выпало водить в игре в прятки. Михайлов уже готов был улыбнуться, но тут внезапно помещение наполнил запах цветущей сирени после дождя. Это было, как ни с чем не сравнимое волшебство. Состояние, которое испытал Слава, не передать словами. Он захлёбывался от восторга, когда говорил мне об этом. Минут десять спустя запах постепенно начал улетучиваться, пока не пропал вовсе. А, может, времени прошло и того меньше. Слава попросту потерял ему счёт. Тут оба врачевателя одновременно открыли глаза, и лицо целительницы расцвело улыбкой. "Я никогда ничего подобного не испытывала", - сказала она с интонацией школьницы, получившей предметный урок от гуру. Следом за этим Исаевы начали показывать Софье Дмитриевне, как нужно производить подзарядку своей энергии друг от друга через "третий глаз". "Аурами начали меряться", - так, по-моему, выразился Михайлов. Процесс обучения целительницы продолжился уже без Славы. Братья попросили его подъехать через час и остались наедине с Софьей Дмитриевной. Уже позже, когда полковники сидели в машине, старший Исаев заметил, что они провели этот отпуск с небывалой пользой. Наткнулись на чрезвычайно уникальную личность со сверхъестественными способностями. Конечно, Печорская целительница использует свой дар, целиком полагаясь на свою интуицию и житейскую логику. У неё нет никакой теоретической подготовки, но братья обязательно пришлют ей специальную литературу. Главное в деле лечения нетрадиционными методами - не сделать данные природой возможности способом обогащения. Иначе все способности могут улетучиться, как это и случилось с Кашперовским и Чумаком. Расстался Михайлов с братьями на следующий день, проводив их на посадку к рейсовому самолёту на Сыктывкар. Они обменялись телефонами, однако, Михайлов позвонил в Москву впоследствии только один раз. Но об этом речь впереди. Прошло несколько лет. Наступили новые времена. Славка заработал лётную пенсию, но продолжал командирствовать. И пролетал бы ещё долго. Но тут вмешались в его судьбу, так называемые, объективные обстоятельства, которые ударили по всему воздушному флоту страны. Геологоразведочные работы сворачивались, заказчиков становилось всё меньше. Численность лётного состава уже превышала все допустимые, по мнению руководства, нормы, и лётчиков-пенсионеров списали на землю. С тех пор Михайлов трудится штурманом БАИ, и это даёт мне возможность видеть его, чуть не каждый день. А Софья Дмитриевна Генсак переехала в Сыктывкар. Соблазнилась всё-таки посулами врача Антохина, который открыл клинику народной медицины уже в масштабе республики. А что делать? Нужно помогать устроиться детям. У них теперь свои семьи, а квартир порядочных не было. Всё по углам мыкались. Слава ничего больше не слышал о своей избавительнице, но однажды она сама позвонила к нему в дверь. Софья Дмитриевна немного постарела, но выглядела молодцом. Она обняла своего бывшего пациента и с порога начала рассказывать свою историю. За время работы в клинике Софья Дмитриевна получила достаточно большие деньги, чтобы обеспечить детей жильём и ещё купить сыну машину. Казалось бы, живи и радуйся, но волшебный дар "третьего глаза" начал понемногу исчезать. Всё реже и реже стал являться перед её взором огонь-целитель. То и дело приходилось отменять приём. Женщина стала страдать неврозами и сопутствующей бессонницей. Одним словом, всё получилось именно так, от чего остерегали её братья Исаевы. Софья Дмитриевна решила уйти из клиники и продолжить свою деятельность в частном порядке, не требуя у пациентов платы за лечение. Только то, что сами предложат. Тут даже такая методика имеется от сглаза уникального, данного природой дара. Целитель никогда не должен получать гонорар из рук в руки и не смотреть сразу, что ему дают в качестве оплаты. Только потом, после того, как пациент покинет помещение. Хорошо, уйти-то из клиники, Софья Дмитриевна ушла, а дар свой как вернуть? Вот она и приехала к Славе в Печору, чтобы связаться со старшим Исаевым. Сама она в неразберихе переезда из города в город адреса и телефоны утратила. Одна надежда на аккуратность Михайлова. Наскоро попили чаю, и Слава, видя нетерпение гостьи, побежал к телефону. Московский Исаев ответил быстро. Он ничуть не удивился и, кажется, узнал Славкин голос без подсказки. "Тут с Вами одна женщина хотела бы поговорить...", - излагал Михайлов в трубку. "Знаю-знаю, - перебил его полковник в отставке (уже в отставке), - давай сюда Софью Дмитриевну". Это он сам почувствовал. Михайлов ему ничего и сказать-то не успел. Славик деликатно удалился на кухню и не стал слушать разговор двух коллег по космическим связям. Он допивал четвёртую кружку чая, когда на пороге возникла счастливая целительница и начала рассыпаться в благодарностях. "Видать, помогла беседа", - безошибочно определил Михайлов. С тех пор Софьи Дмитриевны он не видел. Говорят, он умерла в Сыктывкаре прямо в процессе излечения пациента, исполняя свой долг перед Вселенной. Вот, пожалуй, и всё, что я хотел рассказать. Кроме, наверное, одного. Михайлов, как и все ликвидаторы Чернобыльской аварии из России, отхватившие чрезмерную дозу облучения, состоит на учёте в каком-то НИИ в Питере. Каждый год Славик проходил обследование в онкологическом диспансере, а результаты обследования наша поликлиника в аэропорту отправляла на берега Невы. Лет 12 назад у Михайлова обнаружили подозрительную опухоль в желудке. Ежегодно диапсия показывала, что это новообразование не имеет тенденции к трансформации. Хотя сначала его (это новообразование) обозначили, как злокачественную опухоль, но потом изменили мнение на противоположное. Последние несколько лет после дефолта курирующий Чернобыльцев НИИ в силу решения проблемы собственного выживания в новых экономических условиях позабыл о своих подопечных и не присылал стандартные формы для заполнения. А вот прошлым летом, наконец, пакет из Питера поступил в поликлинику аэропорта. Главный врач, не распечатывая, передал его Михайлову с тем, чтобы тот заполнил всё необходимое в онкологическом диспансере и вернул ему. Через неделю Слава принёс все бумаги, но посетовал, что не смог заполнить только один присланный бланк. Этим бланком была копия свидетельства о смерти. Вот так, в Питерском НИИ уже посчитали, что человек, нахватавший столько рентген, как Михайлов, просто обязан отойти в мир иной. Что-то у них не сложилось. Или это помог талант братьев Исаевых? Как мы теперь узнаем? И стоит ли верить в сверхъестественное? Тоже вопрос далеко не праздный. История эта происходила с реальными людьми в реальном северном городе Печора. Я даже большинство фамилий оставил без изменений. И, упоминая братьев Исаевых, я решил не называть их, скажем, Петровыми или Кузнецовыми, несмотря на непосредственное отношению красавцев-полковников к Крымским событиям августа 1991-го года. Другое дело, что некоторые подробности можно отнести на счёт излишней впечатлительности главного героя. Но разве это меняет суть проблемы? А, впрочем, верить или не верить в чудеса - дело сугубо индивидуальное. no comments etc. 20 января 2004 г. Источник: http://zhurnal.lib.ru/editors/i/iwanow_dmitrij_aleksandrowich/historydoc-1.shtml | |
Категория: Исторические записки | Добавил: ssstrokash (21.02.2009)
| Автор: Иванов Дмитрий Александрович 
| |
| Просмотров: 842 | Рейтинг: 0.0/0 | |
| Всего комментариев: 0 | |
| Категории каталога | |
|
| Форма входа |
| Поиск |
|
|
| Друзья сайта |
| Статистика |
|
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
| Наш опрос |
